— Дождь.- тихо прошептал опустил голову и запустил пальзы в свою светлую шевелюру.
Он опять забрался в кровать и натянул на нос одеяло.

Это мой первый выходной за три месяца. Сейчас шесть утра, можно ещё поспать часик, а потом, когда окончательно рассветет, можно встать. Имею право поваляться!? У меня сегодня выходной!!! Сейчас можно лежать не шевелясь, а сознание пусть бродит себе под закрытыми веками — и даже не бродит, а ворочается там светловатым комочком, а возможно, сквозь закрытые веки так виден рассвет? Может быть. Сегодня отдых. А потом встану. Сварю себе на завтрак креветок и чай , а заем все это изюмом. Красота. Можно принять душ, но это потом, когда захочется проснуться. Не сейчас. Вчера до того хотелось поскорей лечь, что не помню как лег. А спал Какаши так сочно, что правая рука онемела, сделалась каучуковой, бескостной куклой, и ухо тоже болело — отлежал.
А потом пойду погуляю. Куда-нить в лес...
Когда лежишь, то хорошо отсчитываются минуты и день так долог. Хочется належаться. Господи, какое счастье, что можно так безалаберно обращаться со временем — растягивать минуты. Для этого нужно только твердить себе: «Ничего не нужно делать. Никуда не надо бежать». Вот блаженство! И минута увеличивается, растягивается, её можно почти что потрогать, ощутить. А можно, лежа, смотреть, как движется стрелка на часах. Прошло пять минут, ещё пять. Но в его душу будто бы воткнули тоскливую тростиночку, и стало так невыносимо, словно когда плачешь и ветер в лицо он рывком повернулся, защищаясь от ветра, и где то в шее, у основания, заныли мышцы, оттого что так быстро, повернул голову. Какаши вздохнул, словно всхлипнул. Но от этого можно избавиться. Нужно вспомнить что нибудь. Представить себе, скажем, зелень, цветы, солнце. Закрыть глаза и направить самого себя туда глубоко, далеко внутрь. Там хорошо.
Хороший будет день.